ИТАЛЬЯНСКАЯ МОЗАИКА
ЛУККА Есть в Лукке площадь, сжатая домами, Овалом сверху видится она. Опал сереет, не играет с нами Мерцанием, прозрачным, как весна.
Дома покрыты красной черепицей, Густеет цвет, и воздух синий густ. Он возгласом нарушится иль птицей И бульканье издаст, отнюдь не хруст.
Теснины улиц, старые изломы. Кафе открыто – что ж! Сиди и пей. Гляди, как человек ушёл из дома, Чтоб вечером придти к семье своей.
И фруктами торгуют и цветами: Не обжигают пышные костры. И мы порой не понимает сами, Насколько ощущения остры.
ФЛОРЕНЦИЯ Зеленовато-серая вода Качает щепки, корки апельсинов. На Ponte Vecchio пёстрые стада Туристов бродят, прошлое отринув, Сегодняшним любуются – о, да!
Тут массу сувениров продают, И серебро пойдёт, и бронзулетка. Дома желтеют, спрятавши уют. Цветы на подоконниках цветут – И с ними говорят с тоски не редко.
Оранжевое солнце дарит мёд. Но жар высокий купол не расплавит. А переулок замедляет ход К творению, какое Бога славит. Траттория – забвение забот.
От всех красот шалеет бедный мозг. Сквозящие высоты, пенье арок. Любой по сути интересен мост. А день поближе к вечеру не жарок – Он всё тебе отдал, что только мог.
ФЛОРЕНТИЙСКАЯ ЭЛЕГИЯ Где некогда сады латинских изречений На фоне золота в изделиях растил В эмалях дивных мастер-ювелир, Торгуют всем подряд, без сожалений.
Но как тогда поют с церквей колокола. В толпе людей священники мелькают – Не цветники духовные, банальные дела Их чаще обольщают.
Цвет Арно сер, зеленоват отлив. Иконы древние не ослепят в соборе, Куда зайти порою страшно, отворив Тяжёлый свод двери в резном уборе.
Оранжевым немного пахнет грусть. И золотятся на лотках лимоны. Но ариозо времени ты знаешь наизусть, А музыки земной приятнее законы.
ТОСКАНА Белеет башня, чей наклон уже Банален, а трагичен ли - не знаю. Колонн сквоженье – светопись в душе Оставит. Подойти не бойся к краю. Массивен крест, верней, массивен храм. Из Пизы заберёшься сразу в Лукку. По переулочкам побродишь там – Спасибо за житейскую науку. Сиена – где зелёные холмы – Откроет площадь с церковью. Оттуда Вернее видно дней прошедших чудо. Взмыв старой башни оценили мы. Флоренция, чей чёток силуэт, Раскроется своим поющим камнем. Не каждый дом здесь всё-таки прославлен, Но каждый люб – таков её сюжет.
ДОМ ДАНТЕ ВО ФЛОРЕНЦИИ Дом угловой, замшелый и корявый, Как будто из породы крепостной. Дом, не интересующийся славой Рождённого поэта в нём, собой Пугающий, далёко-величавый, От будничности серой отстранён – В пространство слишком мощно врезан он, Чтоб услыхать звенящие терцины, Чтоб оценить вершины и глубины. Не дом, конечно. Крепость, бастион.
Пропущены сквозь тысячи сознаний, Сквозь тыщи тыщ – чистилище и ад, И рай в мерцанье золотых сияний, А из него упасть нельзя. Блестят Высоты. И не имут оправданий Грехи, они, как гири, тянут в ад.
А дом стоит, все переживший бури, - Поэма, может быть, сама в миниатюре? Изгнанье автора и флорентийский гнев Видали эти мшистые громады, Которым счастья и тепла не надо. Дом выжил, всем былым переболев.
ТРИЕСТ Когда бы довелось тебе из мест Реальности какой-то сделать выбор, То, вероятно, выбрал бы Триест, Прохладный, серовато-бледный, ибо
В нём чудно тишина растворена. И свет лежит на линии канала. И тайна старых зданий не страшна, И жить возможно тихо, вполнакала.
Происходило действие романа Вот здесь – того, который ты любил. Известно расписание тумана И холодов. Что прибавляет сил.
Тут сдержанны дома. И нет излишеств. Все эти портики, порталы! Лес Какой мечтою человечьей дышит, Но души не возносит до небес…
РИМ. ПАМЯТИ ВЯЧ. ИВАНОВА Он жарко булькающий воздух Вдыхал, как нынешний турист. И видел площадей громоздких Раскат. И вечер не был мглист.
Латынь сады свои раскрыла Его очам, его уму. И щедро семена дарила Стихам, опровергавшим тьму.
Сиренев, нежно-фиолетов Закатный цвет. Блестит фонтан, И свой сюжет плетёт при этом, Как замечательный роман.
Что от гностической Софии Усвоит современный мозг? Важней монеты золотые, Успех, ещё – карьерный рост.
Над Римом ангелы парили На протяжении веков. И будто восставали были Былых основ из наших снов.
Сквозили пинии в небесных Просторах. Фейерверк цветов. Какие же увидел бездны Иванов, знавший своды слов, Сакраментальных и чудесных? Ценивший тайнопись миров, В которых люди неуместны.
РИМСКИЕ ОСКОЛКИ 1 Воздух льётся в арки Колизея! Ласточки мелькают? Или нет? Большего под небом нет музея. Знаешь золотистый римский свет.
Цезарийский Рим! Любовь и слава! Кости белых траурных колонн. И росли фонтаны – слева, справа, Каждый прихотливый, будто сон.
Лестницы громоздкие прельщали, Изобилье серых голубей. Все дома как будто привлекали Вечерами пестротой огней…
2 Фонарь фантазий загасить легко – Гектары блёсткого стекла сияют. Бетон белеет, будто молоко, И современные конструкции пугают. Руины так недавно лицезрел, Чертополох покрыт был серой пылью. Рим изменился, он помолодел, Иль постарел – но так ли, право, сильно? Под вечер тут ослабила жара Лихую хватку. Голоса гортанны. Споткнулся – и рыжеет кожура. Не растянулся – это ли не странно? Стена красна, и обнажён кирпич В углах её, облезла штукатурка. А лестница, чья высота ажурна, Догнать стремится уходящий луч.
3 Рукой подать до Ватикана! Здесь неохота повернуть – Раз обольщение стакана Приятно расширяет грудь.
Кафе на улице. И кьянти Горит рубиновым огнём. Сидишь, как будто на веранде, Прогретой каменным теплом.
Нутро кафе не привлекает. Как много важных голубей! И в воздухе они мелькают, Как мысли о судьбе своей.
4 Двух сероватых башен острия На площади ди Спанья, Презрев легко любые зданья, Возносит лестница на гребень бытия.
Смуглы дома – ужель покрыл загар Их стены? О, несомненны Цветы мечтаний и душевный жар.
Клубок дельфиньих тел, ну а Тритон Трубит в улитку, звук не извлекая, Толпа пестреет, потная, цветная. Искрит фонтан, хрустально разбивая Дворец воды, чтоб новый встал притом.
5 Здесь Гоголь жил, а где-то рядом Норвид. Тут зелен мох фонтанов, мох руин. И зноя крутоват полдневный норов, И пиний свет спасает нас один.
Тут Пиранезе острою иглою Пел зодчество, одолевая грусть. На мостовых не встретите героя, Способного нести былого груз.
Но мотоциклы хрипом, рёвом, гулом Вторгаются в неспешность бытия. И, побывав в раю архитектурном, В реальность возвратиться должен я.
ВАТИКАН Из Рима в государстве малом Мы очутились, где собор Парит в полёте небывалом, Переполняя каждый взор.
Первосвященника покои Покажут нам издалека. Смешав небесное, людское, Кипят прошедшие века.
И генерал иезуитов Здесь обитает…Не страшат Тебя подвалы антибыта, Где тайны прошлые лежат?
По подземельям Ватикана Должно быть, призраки бредут. Как сгустки серого тумана, Возникнут там, а после тут.
Но город, выжженный на солнце, Вздымает стены высоко. И жизнь сама легко смеётся, Даря и мёд и молоко.
САН-МАРИНО Гора Титано, крепостные стены Средь зелени, глубокой и густой. В сей жизни невозможны перемены – Спокойной, тихой, радостной, цветной.
Каменотёс – Марино – эту гору Долбил, а после город основал. Понятье «государство» будет впору – Неважно, что участок суши мал.
Равеннский экзархат давил когда-то Республику – игрушечно мала. Сады её теперь цветут богато, И звучные над ней колокола.
Представишь – с арбалетом старый лучник Глядит пристрастно со стены вперёд. В траттории сейчас с тобой попутчик Твой бывший золотую граппу пьёт.
И воздух чистый золотится тоже. Стена собора! Бел его кристалл! С действительностью ссориться негоже, Пусть даже от неё давно устал.
ВЕНЕЦИЯ Если есть Венеция на свете, То не всё так безнадёжно, друг. У Сан-Марко голуби и дети, И вообще людей полно вокруг.
Голуби, взлетевшие с карнизов, Ведь не возвращаются туда. Карнавал прошёл, бросая вызов Скудости житейской, как всегда.
Всё резное здесь, дома ажурны, Серый цвет, и часто – красный цвет. Купола. Колокола. И нет Ощущенья – бытие абсурдно.
То есть ход Венеции, когда Ты попал в неё! Частило сердце, Ухнуло куда-то! не беда, Есть же соль – тогда не надо перца.
Есть мосты! Прекрасные мосты! Львы крылаты – жалко не взлетают. Если мир за жизнь полюбишь ты, Значит дни недаром утекают.
Тайнопись дворцов! Они таят Сундуки, картины, гобелены. На тебя невидяще глядят – Ибо ты не нужен в их Вселенной.
Серовато-зелена вода, В ней легко двоятся отраженья. Жизнь отдать захочешь иногда За одно мгновенье.
АССИЗИ Дымка серебром преобразует Листья и весёлую траву. Родина Франциска существует Для тебя сегодня наяву.
Жёлтая чуть в прозелень равнина – Цвет ржаной, такой уютный цвет. Дальше будут фрески исполина, Перспективу давшего, как свет.
Переулки, улочки крутые, И булыжный путь – всегда наверх. Краски там, в соборе, золотые С синевой смешал далёкий век.
На карнизах голуби сидели И взлетали, к башням устремясь. Ты же ощущал на самом деле Смертную – но с целым миром – связь.
ТРАПЕЗА В БОЛОНЬЕ Курчаво-нежная Болонья Сулит отменную еду! Болонья жирная! Спросонья Себе припомнил на беду Средневековое названье. Краснеет срезом колбаса! Сыров, паштетов волхвованье! Зайдёшь поесть на полчаса – Застрянешь на полдня в харчевне. Старейший университет. Незнание всего плачевней В судьбе. А что там на десерт? Средневековые схоласты Ведут по коридорам спор. А солнце дарит нам богатство – И мнится золотым собор.
НЕАПОЛЬ Сине-акварельный силуэт Города рассветного мерцает. Чуть курясь, Везувий много лет Неаполитанцев не пугает.
Порт сквозит прозрачной синевой. Мачты-пики даром колют небо. Утренний всегда хорош покой С запахами кофе, крова, хлеба.
Тишину взрывающий надрыв Мотоцикла! Молодёжь криклива. Ты не ожидаешь перспектив, Сам Неаполь – это перспектива.
Закутки дворов – уже и те Потрясут сознанье, а колонны? И на них взираешь, потрясённый. А слоенье образов в воде?
Ночью отражает фонари, А сейчас – тебя, когда захочешь. Если ты о будущем хлопочешь, Можешь просмотреть этюд зари.
* * * Монастырское око взирает С высоты на извивы дорог. Белизною стена ослепляет, Не добраться туда – видит Бог. Сокровенно гнездо чистых душ, Укреплённых трудами к тому ж.
И гора, хоть безлесая, всё же Крутоват – взберёшься по ней? Монастырь наблюдая, негоже Подчиняться тиранству страстей. А дорога сереет асфальтом, Изгибается с нежным азартом.
Аппенины – богатство палитры, Цветовой карнавал бытия. И отсюда слышнее молитвы, Что читаю с усердием я. Поворот. Монастырь остаётся Строчкой памяти, что не сотрётся.
РАВЕННА А сосен стройное паренье Откроет нам Равенны мёд. И русское стихотворенье О сонных небесах поёт.
Навечно мощи сохранятся, В них Византии тайный блеск. Базиликами любоваться Не помешает нам прогресс.
А небеса до чёрной сини Переплавляет рыжий диск. Реклама есть и алюминий – О, современный жалкий писк.
Держава птиц и непонятных Аллегорических зверей. И в солнечных весёлых пятнах Сады внушительных дверей.
А камни от шагов не стёрты, И в свет серебрится пыль. Звучат минувшего аккорды, Молчит сегодняшняя быль.
* * * Пожелтела от солнца трава, И питаются козы лениво. Крутовата любая тропа, Ну а город белеет красиво.
На горе помещается он, Поднимается выше и выше. Не отсюда ли выбрался дон Корлеоне? И штатскую нишу Занял позже? Белеющий склон.
А собор занимает собой Половину реальности города. Против низкой наживы земной Вы не сыщите лучшего довода.
Полумрак. Тишина. Высота. И пустуют здесь исповедальни. И привидится рай беспечальный – Золотая его красота.
Александр Балтин
|